При работе над книгой о детских и школьных годах Владимира Ульянова меня интересовали подробности бытового плана: устройство их дома, кто у них гостил, а тем более, кто проживал. Изучая материалы, я обратил внимание на сюжет, который, на мой взгляд, представляет немало интереса. Летом 1882 года Ульяновы ремонтировали свой дом. На время ремонта они переселились в маленькую кухоньку, что стояла во дворе. И в этой кухне, летней, Александр, а он был уже в старшем классе, в выпускном, оборудовал себе химическую лабораторию.
Я начал интересоваться, а какое оборудование у него было? К счастью, мне удалось найти его заявку, адресованную в лучший Петербургский магазин, торговавший химическим оборудованием, - «Магазин оптики и механики». И из этой заявки мы знаем, что он получил довольно-таки серьёзное оборудование. Достаточно сказать, что в его заказе было 20 с лишним наименований материалов и оборудования. Среди этого списка были две небольшие плавильные печи, умещавшиеся на столе.
Когда наступила осень, он перенёс эту лабораторию в основной дом, в свою комнатку. И вот осенью 1882 года к нему подселился его соученик по гимназии Михаил Фёдорович Щербаков. Сын купца из Базарного Сызгана. Пока семья Ульяновых не приняла его, он жил здесь, в Симбирске, на квартирах.
Они вместе с увлечением занимались многочисленными опытами, а затем, после окончания гимназии, так получилось, что Александр Ульянов и Михаил Щербаков учились в Петербургском университете, на одном факультете.
Небезынтересна и дальнейшая судьба Михаила Щербакова. После окончания Петербургского университета он был оставлен при кафедре химии для подготовки к профессорскому званию, учился в Бельгии, а затем был директором училища виноделия в Кишинёве (так что, молдаване сейчас при изготовлении вина пользуются, в какой-то мере, исследованиями нашего симбирянина Михаила Щербакова).
После Кишинёва он переехал в Ялту, где был директором Никитского ботанического сада - это один из самых знаменитых садов не только России, но, пожалуй, и в мире. И вот профессор Щербаков был директором этого сада в течение многих лет, а затем - профессором Симферопольского сельскохозяйственного института.
В советские годы он по просьбе Анны Ильиничной рассказывал в Симбирске, что он помнит об учёбе в гимназии. Дожил он до 1948 года.
В конце 1960-х я узнал, что сын Щербакова живёт в Ялте и работает на комбинате «Массандра» - это тоже знаменитый винный комбинат. И я поехал в Ялту, но не только для этого, а я поехал и отдохнуть немного. Я нашёл сына Михаила Фёдоровича, но у него, к сожалению, не оказалось интересующих меня документов и материалов, но зато он дал мне адрес в Симферополе своей мачехи.
И я поехал в Симферополь, тогда это было всё просто, сел на троллейбус - и через пару часов я был в Симферополе. Нашёл её, эту женщину. Я ей рассказал, что приехал с Ульяновска, что интересуюсь прошлым её мужа и что, в частности, меня интересуют его фотографии. Она говорит: «Всё, что я могла, я отдала в музей Симферопольского сельскохозяйственного института, ко мне приезжали не раз, выпросили все его книги, рукописи и т.д. Вот есть у меня только фотографии, несколько штук детского периода». Я говорю, что меня как раз детского и гимназистского периода и интересуют. Ну, она там посмотрела, и всё-таки мне дала две подлинные фотографии гимназистского периода. И я их привёз сюда, и потом использовал в своих книгах.
Личность, конечно, примечательная. Мы должны гордиться тем, что воспитанник нашей гимназии стал одним из крупнейших химиков России, одним из лучших виноделов. Вы представляете, в Кишинёве он возглавлял училище виноделов, в Ялте комбинат - «Массандра».
Когда я приехал в Никитинский ботанический сад и сказал, что я из Ульяновска и что меня интересует жизнь и деятельность Михаила Фёдоровича, то его научные сотрудники дали ряд интереснейших материалов, которые я храню в своем архиве. Какая-то часть из них опубликована мною.
Меня иногда спрашивают, а не кажется ли вам странным, что два человека занимались химией, а избрали разные дальнейшие пут. Но я могу вам сразу сказать, что Александр Ульянов не был террористом, как его иногда сейчас именуют. Он был настоящим учёным, он получил на 3-тьем курсе Петербургского университета золотую медаль за победу в научном конкурсе студентов Петербургского университета. Лучшие люди собрались в Петербургском университете, и он был один награждён золотой медалью. Он бы был блестящим профессором, учёным, но было такое время, что какая-то часть революционной молодёжи избрала путь террора.
Но Александр Ульянов ни в кого никогда в жизни не стрелял, ни разу бомбы никакой не метал. Он помог своим товарищам по студенческому научному обществу, а именно Шевыреву, чей отец был профессором Петербургского университета. Он помог изготовить запал. И все его участие заключалось в этом заговоре: он помог сформулировать то, что они хотят. В его программе написано «Мы стоим за мирный путь развития России», но это развитие возможно только в условиях демократии. Ее как раз в России тогда и не хватало. Как, впрочем, иногда говорят, что у нас ещё и сейчас демократии не слишком много. Так что Ульянов - не террорист.
И в заключение скажу вам, что в воспоминаниях, изданных в Нью-Йорке перед войной, Александр Фёдорович Керенский пишет, что Александр Ульянов был юношей, который не знал ничего другого, кроме интересов народа, и он отдал свою жизнь во имя народа. «А что касается террора», - говорит Керенский, то он сам в 1905 году «хотел быть террористом». Так что нельзя примитивно подходить к этому вопросу. Повторяю: Александр Ульянов не был террористом, он был сторонником мирного развития. Но так уж получилось, что он оказал помощь. Лично сам он ни в кого никогда не стрелял. Это был мягкий, интеллигентный юноша. Но, тем не менее, судьбы, как видите, Фармаковского, Щербакова - ближайших друзей, знакомых Ульянова, сложились одним образом, а у братьев Ульяновых сложились по-другому. Но все они были горячими патриотами нашей страны. Они хотели того, чтобы у нас была демократия, а чтобы народ наш российский жил счастливо и с благосостоянием.
Записал заведующий кафедрой журналистики Ульяновского государственного университета, д.ф.н., профессор Олег Самарцев, лето 2010 г.
